Отцы и дети, женщины и работа
Что такое вторичные роды
Довольно физиологичный термин, нелепый даже, но на самом деле тут интересно и вполне современно написано. Несколько даже «феминистично».
Сначала кратко сюжет. Действие книги заканчивается где-то в начале 30-х годов прошлого века (косвенно упоминается фашизм в Европе, но с сюжетом романа фашизм никак не связан). Масако происходит из достаточно традиционной японской семьи, но у нее несколько больший интерес к учебе, чем у обычной девушки, она поступает в медицинскую школу, хотя отец был против, родители подыскали ей солидного жениха. в учебе ее больше поддерживала мать. К тому же, у Масако не складываются отношения с молодым человеком, кот. она знала с детства. К браку у нее, в результате, отношение недоброжелательное. По книге складывается впечатление, что хотя женщины-врачи в те годы в Японии и попадались, все-таки это было не вполне характерное занятие для дамы. В общем, она, не взирая, успешно учится на врача, но тут у нее завязалась большая любовь с преподавателем немецкого (Кудзё) из медшколы, от которого у нее родился сын. Там сложная ситуация: Кудзе женат, но его жена тяжело больна. Разводиться он не хочет, Масако сначала остается одна без поддержки Кудзё и своей семьи, но решает оставить ребенка, пусть он и будет незаконнорожденным. Из-за этого ей приходится пройти огонь и воду, но потом умирает жена Кудзё и через некоторое время он женится на Масако. Вроде бы все наконец хорошо, она оставляет работу, у них появляется второй сын. Через несколько лет младший мальчик заболевает и умирает. Все внимание полностью переключается на старшего сына Масао. Все их чаяния о нем. Тот, став студентом, вдруг начинает интересоваться «красными идеями», его преследует полиция, пожилые родители в постоянных переживаниях. В конце концов он убегает из дома навсегда и скрывается где-то. Кудзё умирает, так и не увидев больше своего единственного сына.
По мысли автора: «Роды у женщины бывают дважды: физические роды и вторичные роды. Физические роды делают женщину матерью. Вторичные роды делают ее человеком».
Масако вдруг решает вернуться к медицинской практике. На свои сбережения она открывает кабинет и постепенно у нее складывается клиентура, пусть это люди простые и небогатые и бешеных денег они ей не приносят, но работа сама по себе поддерживает ее.
Книга заканчивается так:
«Масако была одна и, при некоторой экономности, она могла бы, ничего не делая, прожить на пенсию Кудзё. Но она считала, что такая жизнь скорее состарила бы ее. Хоть и трудно иногда приходилось, но жить стоило именно так, как она жила сейчас. И она благодарила судьбу за то, что во времена своей молодости избрала себе определенную профессию.
Ночью она принимала ребенка в семье рабочего и сейчас возвращалась домой. Улица залита была мягким светом. В сторону рисовых полей быстро промчался трамвай, переполненный людьми, спозаранку ехавшими на работу.
Откуда-то послышался бодрый голос, передававший гимнастику по радио. Масако шла вперед, с силой ступая по земле, и ей хотелось повторять вслух слова команды: раз-два, раз-два!».
Ямамото юдзо жизнь женщины
ТАУНСЕНД ХАРРИС – американский консул.
ГЕНРИ ХЫОСКЕН – его переводчик и личный секретарь, голландец.
ЭЙНОСКЭ МОРИЯМА – переводчик.
ИНОУЭ, ХАКАМУРА, – губернаторы Симоды.
МИОСАБУРО ВАКАНА, ТАДАСИРО МАЦУМУРА, САНДЗИРО ИСА – члены городского магистрата.
ГЭННОДЗЁ САЙТО – сыщик, впоследствии – важный чиновник министерства внутренних дел.
СТАРИК – хозяин харчевни на пристани.
ЦУРУМАЦУ – плотник на судостроительной верфи.
А-ЛО – слуга в консульстве, китаец.
О-КИЧИ – жительница Симоды, гейша.
О-МОТО – ее старшая сестра.
СЛУЖАНКА В ДОМЕ О-КИЧИ.
ХОЗЯЙКА ЧАЙНОГО ДОМА «ИСЭДЗЭН».
О-ФУКУ. – содержанка Хьюскена, впоследствии – замужем за хозяином лодочной станции.
О-СИМО – купеческая жена.
О-САЙ – дочь Мандзоина.
О-СЭН – приемная дочь О-Кичи.
ДЭНДЗАЕУРО – возлюбленный О-Сэн.
СЛУГИ, ПРОХОЖИЕ, ГЕЙШИ.
Время действия: поздняя весна Четвертого года Ансэй (1857) – начало 70-х годов XIX в.
В темноте кто-то наигрывает на сямисэне мелодию «Синнай».
Женский голос поет песню.
Внезапно раздается отдаленный орудийный залп. Один, другой, третий… Пальба нарастает, заглушая и песню и звуки струн. В темноте торопливо пробегают носильщики паланкинов, криками прокладывая себе дорогу, как это делалось в старину.
Под грохот орудий высоко в воздухе возникает звездно-полосатый флаг. Звучит американский гимн.
Раздаются тринадцать залпов.
Канонада смолкает, флаг исчезает. Сцена освещается.
Вестибюль перед кабинетом губернатора Симоды. Раздвижные двери, ведущие в кабинет, закрыты, но сквозь них доносится громкий, возбужденный голос, что-то кричащий по-английски.
Двери резко распахиваются и появляется Таунсенд Харри с, пожилой седой человек, генеральный консул Соединенных Штатов Америки. Он что-то кричит. Следом за ним, крайне взволнованный, выбегает Эйноскэ Морияма, переводчик.
Выходят губернаторы Симоды – Иноуэ u Накамура – и члены магистрата. Миосабуро Бакана пытается остановить Тадасиро Мацумуру: mom уже схватился за рукоять своего меча, готовый напасть на Харриса.
Стараясь держаться подальше от Мацумуры, выходит Генри Хьюскен, переводчик и секретарь.
Харрис. Lies! Lies! Nothing but lies from beginning to end! With a pack of rascals such as this, how can I continue negotiations? I have finished with you. There is only one thing to be done![1]
Морияма (робко, умоляюще). Wacht, wacht, uwe EХelletie Consul-General![2]
Харрис (не обращая внимания на Морияму, внезапно замечает, что Мацумура держится за меч; устремляет на него свирепый взгляд). So you would kill me, would you? Very well, kill away! Of course you are all aware of the consequences?[3]
Члены магистрата не понимают ни слова из того, что говорит Харрис, но пытаются остановить Мацумуру. Он неохотно подчиняется.
Морияма (запинаясь и утирая пот со лба, неуверенно говорит по-голландски). EХcellentie! Wilt gij naar de stoel werder terugkommen, en de conferentie duren![4]
Хьюскен (переводит слова Морияма Харрису). The interpreter says: EХcellency, be so good as to return and continue the conference![5]
Харрис. No, why should I return? How can I negotiate with people like this, liars from habit, born liars as they are? What hope of success is there? No! Let the guns speak: then perhaps we shall have an answer. Come, Mr. Heusken, we will return to our quarters![6]
Харрис пинком отбрасывает подушку для сидения и уходит. Хьюскен хочет последовать за ним, но Вакана поспешно останавливает его.
Вакана. Мистер Хьюскен! Прошу вас, погодите минутку! Хьюскен. У вас есть ко мне дело?
Вакана. Объясните, ради всего святого, что именно привело консула в такую ярость?
Хьюскен. Вам это отлично известно. Вместо того чтобызадавать эти вопросы мне, лучше честно спросите самих себя!
Вакана, Не говорите так! Мы ничего не понимаем!
Хьюскен. Сколько бы я ни объяснял, но если у вас нет… Морияма-сан, как по-японски «искренность»?
Морияма. Сейчас, минутку… Может быть, «вакай» или «сэйи»?
Хьюскен. Вот-вот… Без этой самой «сэйи» – без искренности – все мои объяснения бесполезны.
Вакана. Но мы совершенно чистосердечно…
Хьюскен. Неправда! Неправда! Именно это только что сказал Генеральный консул! Откровенно: все, что вы сейчас говорили – сплошная ложь! Сегодня у вас – одно, завтра – другое. А если так, то, сколько бы мы ни совещались, нам не удастся договориться. Вполне естественно, что Генеральный консул в конце концов потерял терпение!
Мацумура (с гневом). Естественно?! По-вашему, швырнуть жаровню в губернатора – это естественно? Или, может быть, за границей такое поведение – в порядке вещей?
Хьюскен. Нет, тут он был не прав. Этого делать не следовало. Консул – человек очень мягкий, но несколько вспыльчив. Оттого он и позволил себе такое… Это вы вынудили его…
Мацумура. Что? Да чем же?
Хьюскен. Вам нужны доказательства? Их так много, что я не знаю, с чего начать… Да вот хотя бы эта история с О-Кичи.
Вакана. Но я только что подробно объяснил вам через нашего переводчика: все дело в том, что женщина сама не согласна…
Хьюскен. Это объяснение мы как раз и не можем принять. Слишком поздно прибегать к таким отговоркам.
Вакана. Уверяю вас, это не отговорка. Вот вам доказательство: О-Фуку, одна из двух названных вами женщин, будет служить у вас, как обещано, и даже в отношении О-Кичи мы еще не потеряли надежды… Мы же предложили послать вместо нее другую женщину…
Хьюскен. Нет. Никто, кроме О-Кичи, нас не устраивает. Только О-Кичи.
Вакана. Но почему вы так упорствуете? Я же объяснял вам…
Хьюскен. Упрямство тут ни при чем. Просто вы не соблюдаете собственных обещаний… Если О-Кичи не хочет, почему вы с самого начала нам об этом не сказали? Если бы вы сразу поставили нас в известность, мы, безусловно, ничего не имели бы против кого-нибудь другого. Но теперь это – вопрос принципа… Когда вы согласились прислать женщину, я доложил консулу, что это будет О-Кичи. Вы не возражали. Да какое там возражали! Вы с радостью согласились. Речь тогда шла не о том, будет или не будет служить О-Кичи-сан в консульстве, а лишь о том, сколько ей платить. Когда вы заявили, что ее жалованье должно составлять сто двадцать рё[7] в год, я не проронил ни слова. Теперь, когда сделка заключена, не поздновато ли заявлять, будто сама женщина не согласна?!
Вакана. Но мы не сомневались, что она сразу же согласится, однако когда ее вызвали и спросили…
Хьюскен. Не желаю слушать отговорки! Тянуть с исполнением договоренности, а потом предложить нам другую женщину – нет, это слишком оскорбительно! Да, речь идет всего лишь о женщине. Но вы так же ведете себя и в вопросах о праве передвижения консула, и о курсе обмена доллара[8]… Вот и получается, что время идет, а наши переговоры – ни с места. Господа, все эти проволочки, все эти дипломатические увертки крайне опасны. Поверьте, это еще опаснее, чем пуститься в плавание на пароходе с проржавевшей машиной…
Ямамото юдзо жизнь женщины
ТАУНСЕНД ХАРРИС – американский консул.
ГЕНРИ ХЫОСКЕН – его переводчик и личный секретарь, голландец.
ЭЙНОСКЭ МОРИЯМА – переводчик.
ИНОУЭ, ХАКАМУРА, – губернаторы Симоды.
МИОСАБУРО ВАКАНА, ТАДАСИРО МАЦУМУРА, САНДЗИРО ИСА – члены городского магистрата.
ГЭННОДЗЁ САЙТО – сыщик, впоследствии – важный чиновник министерства внутренних дел.
СТАРИК – хозяин харчевни на пристани.
ЦУРУМАЦУ – плотник на судостроительной верфи.
А-ЛО – слуга в консульстве, китаец.
О-КИЧИ – жительница Симоды, гейша.
О-МОТО – ее старшая сестра.
СЛУЖАНКА В ДОМЕ О-КИЧИ.
ХОЗЯЙКА ЧАЙНОГО ДОМА «ИСЭДЗЭН».
О-ФУКУ. – содержанка Хьюскена, впоследствии – замужем за хозяином лодочной станции.
О-СИМО – купеческая жена.
О-САЙ – дочь Мандзоина.
О-СЭН – приемная дочь О-Кичи.
ДЭНДЗАЕУРО – возлюбленный О-Сэн.
СЛУГИ, ПРОХОЖИЕ, ГЕЙШИ.
Время действия: поздняя весна Четвертого года Ансэй (1857) – начало 70-х годов XIX в.
В темноте кто-то наигрывает на сямисэне мелодию «Синнай».
Женский голос поет песню.
Внезапно раздается отдаленный орудийный залп. Один, другой, третий… Пальба нарастает, заглушая и песню и звуки струн. В темноте торопливо пробегают носильщики паланкинов, криками прокладывая себе дорогу, как это делалось в старину.
Под грохот орудий высоко в воздухе возникает звездно-полосатый флаг. Звучит американский гимн.
Раздаются тринадцать залпов.
Канонада смолкает, флаг исчезает. Сцена освещается.
Вестибюль перед кабинетом губернатора Симоды. Раздвижные двери, ведущие в кабинет, закрыты, но сквозь них доносится громкий, возбужденный голос, что-то кричащий по-английски.
Двери резко распахиваются и появляется Таунсенд Харри с, пожилой седой человек, генеральный консул Соединенных Штатов Америки. Он что-то кричит. Следом за ним, крайне взволнованный, выбегает Эйноскэ Морияма, переводчик.
Выходят губернаторы Симоды – Иноуэ u Накамура – и члены магистрата. Миосабуро Бакана пытается остановить Тадасиро Мацумуру: mom уже схватился за рукоять своего меча, готовый напасть на Харриса.
Стараясь держаться подальше от Мацумуры, выходит Генри Хьюскен, переводчик и секретарь.
Харрис. Lies! Lies! Nothing but lies from beginning to end! With a pack of rascals such as this, how can I continue negotiations? I have finished with you. There is only one thing to be done![1]
Морияма (робко, умоляюще). Wacht, wacht, uwe EХelletie Consul-General![2]
Харрис (не обращая внимания на Морияму, внезапно замечает, что Мацумура держится за меч; устремляет на него свирепый взгляд). So you would kill me, would you? Very well, kill away! Of course you are all aware of the consequences?[3]
Члены магистрата не понимают ни слова из того, что говорит Харрис, но пытаются остановить Мацумуру. Он неохотно подчиняется.
Морияма (запинаясь и утирая пот со лба, неуверенно говорит по-голландски). EХcellentie! Wilt gij naar de stoel werder terugkommen, en de conferentie duren![4]
Хьюскен (переводит слова Морияма Харрису). The interpreter says: EХcellency, be so good as to return and continue the conference![5]
Харрис. No, why should I return? How can I negotiate with people like this, liars from habit, born liars as they are? What hope of success is there? No! Let the guns speak: then perhaps we shall have an answer. Come, Mr. Heusken, we will return to our quarters![6]
Харрис пинком отбрасывает подушку для сидения и уходит. Хьюскен хочет последовать за ним, но Вакана поспешно останавливает его.
Вакана. Мистер Хьюскен! Прошу вас, погодите минутку! Хьюскен. У вас есть ко мне дело?
Вакана. Объясните, ради всего святого, что именно привело консула в такую ярость?
Хьюскен. Вам это отлично известно. Вместо того чтобызадавать эти вопросы мне, лучше честно спросите самих себя!
Вакана, Не говорите так! Мы ничего не понимаем!
Хьюскен. Сколько бы я ни объяснял, но если у вас нет… Морияма-сан, как по-японски «искренность»?
Морияма. Сейчас, минутку… Может быть, «вакай» или «сэйи»?
Хьюскен. Вот-вот… Без этой самой «сэйи» – без искренности – все мои объяснения бесполезны.
Вакана. Но мы совершенно чистосердечно…
Хьюскен. Неправда! Неправда! Именно это только что сказал Генеральный консул! Откровенно: все, что вы сейчас говорили – сплошная ложь! Сегодня у вас – одно, завтра – другое. А если так, то, сколько бы мы ни совещались, нам не удастся договориться. Вполне естественно, что Генеральный консул в конце концов потерял терпение!
Мацумура (с гневом). Естественно?! По-вашему, швырнуть жаровню в губернатора – это естественно? Или, может быть, за границей такое поведение – в порядке вещей?
Хьюскен. Нет, тут он был не прав. Этого делать не следовало. Консул – человек очень мягкий, но несколько вспыльчив. Оттого он и позволил себе такое… Это вы вынудили его…
Мацумура. Что? Да чем же?
Хьюскен. Вам нужны доказательства? Их так много, что я не знаю, с чего начать… Да вот хотя бы эта история с О-Кичи.
Вакана. Но я только что подробно объяснил вам через нашего переводчика: все дело в том, что женщина сама не согласна…
Хьюскен. Это объяснение мы как раз и не можем принять. Слишком поздно прибегать к таким отговоркам.
Вакана. Уверяю вас, это не отговорка. Вот вам доказательство: О-Фуку, одна из двух названных вами женщин, будет служить у вас, как обещано, и даже в отношении О-Кичи мы еще не потеряли надежды… Мы же предложили послать вместо нее другую женщину…
Хьюскен. Нет. Никто, кроме О-Кичи, нас не устраивает. Только О-Кичи.
Вакана. Но почему вы так упорствуете? Я же объяснял вам…
Хьюскен. Упрямство тут ни при чем. Просто вы не соблюдаете собственных обещаний… Если О-Кичи не хочет, почему вы с самого начала нам об этом не сказали? Если бы вы сразу поставили нас в известность, мы, безусловно, ничего не имели бы против кого-нибудь другого. Но теперь это – вопрос принципа… Когда вы согласились прислать женщину, я доложил консулу, что это будет О-Кичи. Вы не возражали. Да какое там возражали! Вы с радостью согласились. Речь тогда шла не о том, будет или не будет служить О-Кичи-сан в консульстве, а лишь о том, сколько ей платить. Когда вы заявили, что ее жалованье должно составлять сто двадцать рё[7] в год, я не проронил ни слова. Теперь, когда сделка заключена, не поздновато ли заявлять, будто сама женщина не согласна?!
Вакана. Но мы не сомневались, что она сразу же согласится, однако когда ее вызвали и спросили…
Хьюскен. Не желаю слушать отговорки! Тянуть с исполнением договоренности, а потом предложить нам другую женщину – нет, это слишком оскорбительно! Да, речь идет всего лишь о женщине. Но вы так же ведете себя и в вопросах о праве передвижения консула, и о курсе обмена доллара[8]… Вот и получается, что время идет, а наши переговоры – ни с места. Господа, все эти проволочки, все эти дипломатические увертки крайне опасны. Поверьте, это еще опаснее, чем пуститься в плавание на пароходе с проржавевшей машиной…
Биография Юдзо Ямамото
В 1915 году он окончил отделение немецкой литературы Токийского университета, где учился вместе с Акутагавой Рюноскэ. Во время учёбы Ямамото писал очерки и статьи об Иоганне Гёте (1749–1832), Фридрихе Шиллере (1759–1805), Германе Зудермане (1857–1928), Герхарте Гауптмане (1862–1946); переводил Августа Стриндберга (1849–1912); интересовался Генрихом Клейстом (1777–1811), Генрихом Ибсеном (1828–1906) и Артуром Шницлером (1862–1931). Выпускная работа Ямамото была посвящена социально-политической драме Гауптмана «Ткачи» (1892), её композиции и поэтике.
Летом 1911 года Ямамото совершил путешествие по Южному Сахалину, об этом факте упоминается в работе Миямото Юрико (яп. 宮本百合子, 1899–1951) «Обстоятельства жизни Ямамото Юдзо» (яп. 山本有三氏の境地, 1937).
Знакомство с творчеством западноевропейских драматургов и философов оказало большое влияние на формирование художественных взглядов Ямамото, в частности, переведённая японским писателем пьеса «Пляска смерти» (1901, яп. пер. 1916) Стриндберга стала материалом для размышления на тему недоверия к супружеству и семейной жизни. В дальнейшем это отразилось в пьесе самого Ямамото «Профессор Цумура» (яп. 津村教授, 1919). Тематика пьесы «Перед восходом солнца» (1889) Гауптмана перекликается с драмой Ямамото «Детоубийца» (яп. 嬰児殺し, 1920). И у Гауптмана и у Ямамото поднимаются вопросы наследства и женского бесправия. Находясь под влиянием Гауптмана и Ибсена, Ямамото в 1920-х годах принял участие в движении за создание японского реалистического театра, а позже вместе с писателями Кан Кикучи и Акутагава Рюноскэ стал инициатором образования Ассоциации драматургов Японии.
В 1926 году он обратился к романам, известными своей ясностью выражения и драматической композицией. Ямамото открыто критиковал военное военное правительство Японии за его политику цензуры.
На русском языке с драматическим наследием Ямамото можно познакомиться по пьесе «О-Кичи – чужеземка (“Печальный рассказ о женщине”)» (яп. 女人 哀詞 ― 唐人お吉物語, 1933, рус. пер. 1988). Сценическое действие разворачивается с 1850-х и до начала 1870-х годов. В художественно преображённой истории автор показывает жизнь гейши О-Кичи, которая прислуживает по приказу феодальных властей американскому консулу Таунсенду Гаррису. Именно за это героиню называют «чужеземкой». Взяв за основу фактическую историю из жизни, а Таунсенд Гаррис25 (1804–1878) – реальное историческое лицо, Ямамото выдвигает на первый план одну из важных проблем своего времени – проблему бесправия японской женщины. Опыт перевода прозы Шницлера стал основой для дальнейшего развития Ямамото не только как драматурга, но и как прозаика. В первом романе Ямамото «В мире живых существ» (яп. 生きとし生 けるもの, 1926) рисуется жизнь обитателей города, их борьба за существование. В России Ямамото известен, прежде всего, своим романом «Жизнь женщины» (яп. 女の一生, 1933, рус. пер. 1936). В книге писателя повествуется о трудной судьбе и духовных исканиях матери-одиночки в довоенной Японии. В этом произведении, как и почти во всей повествовательной прозе Ямамото, в центре внимания оказываются описываемые в реалистичной манере острые социальные проблемы.
В родном Точиги-городе писателя есть музей, посвященный его памяти.
Книга: Ямамото Юдзо «Жизнь женщины»
 |
